Совсем недавно стадионы Астаны и Алматы трещали от нескончаемых аплодисментов во имя Дженнифер Лопес и Backstreet Boys, два феномена, которые для нескольких поколений звучат как пароль из юности и обещание вернуться в те времена, когда все казалось проще и ярче. Стоимость билетов от сорока тысяч тенге и выше, что для многих эквивалентно месячному доходу. Однако несмотря на это очередь на вход была длиннее, чем список аргументов здравого смысла.

Лицами в толпе были не подростки с плакатами, а вполне взрослые люди, с ипотекой, детьми и усталостью в глазах. На концертах они поют, танцуют, смеются, снимают сторис, будто пытаются ухватить ускользающее чувство счастья. Кто-то пришел с супругом, кто-то с подругой, а кто-то и вовсе в одиночку, словно на исповедь.

В воздухе распространялось ощущение праздника, но если присмотреться, это не просто концерт, а массовая терапия, коллективная попытка прожить эмоции, которые в повседневности, возможно, не имеют место быть – восторг, обожание, детскую беззаботность.

И все же возникает вопрос, который не дает покоя мне как психологу: что заставляет человека, рационального и взрослого, тратить деньги, время и душевные силы на тех, кого он никогда не встретит лично? Почему культ артистов остается устойчивее веры в здравый смысл? И каков психологический механизм, который делает из сцены псевдоалтарь, а из зрителей паству?

Культ артистов абсолютно не новое явление. Но если раньше обожание требовало таких усилий, как стоять у гастрольного автобуса, писать письма на фан-клубный адрес, ждать годами редкий эфир, то сегодня обожествление стало цифровым и круглосуточным. Алгоритмы подсовывают новые клипы, новостные ленты цитируют эмоции звезд, а фанаты получают доступ к тому, что раньше считалось личным: завтраку, домашнему наряду, взгляду в зеркало.

Парадокс в том, что чем ближе кумир, тем сильнее дистанция. Каждая фотография в Instagram создает иллюзию близости, но в реальности между артистом и зрителем лежит пропасть, тщательно выстланная маркетингом, продюсерами и цифрами на банковских счетах.

Массовая психология устроена банально просто, толпа ищет объект, на который можно проецировать свои идеалы. Современное общество, уставшее от неопределенности, находит утешение в стабильных символах известных лицах, которые стареют красиво, поют знакомые песни и не задают неудобных вопросов.

Кумиры становятся своеобразными психическими костылями, напоминанием, что где-то есть мир, где жизнь все еще под контролем, там где любовь красива, тело вечно, а сцена безопасное убежище от хаоса реальности.

Но в этой видимости стабильности кроется тревожная закономерность, чем меньше у человека личных смыслов, тем сильнее его зависимость от чужих. И тогда концерт превращается не просто в шоу, а в ритуал возвращения веры в иллюзию смысла.

Когда человек идет на концерт кумира, он покупает не звук, не место у сцены и даже не воспоминание, он покупает эмоциональное переживание собственной значимости. Это не просто шоу, а точка пересечения мечты и реальности, где личная неудовлетворенность растворяется в коллективном восторге.

Проекция. Каждый из нас несет в себе идеальный образ того, кем хотел бы быть, но не стал, и артист на сцене становится воплощением этой тени. Он танцует так, как мы не решились, поет то, о чем мы боялись сказать, сияет тем светом, который в нас когда-то возможно погас.

Идентификация. Фанат не просто восхищается, а сливается с образом кумира. Когда Джей Ло выходит в блестящем костюме, человек на трибуне ощущает, что и сам это может. Иными словами, это временная иллюзия силы, красоты, контроля. Но мозг не различает реальность и символ, поэтому эндорфины и дофамин выделяются так, будто человек сам стоит на сцене.

Замещение. Обожествление артиста есть психическая компенсация, там, где реальная жизнь не дает разрядки, концерт становится психотерапией, толпа группой поддержки, а звезда доктором счастья, который лечит своим сиянием. Но эффект кратковременный, и после концерта остается эмоциональное похмелье, похожее на то, что переживает игрок после выигрыша – вспышка, а затем пустота. И именно эта пустота заставляет снова открывать кошелек, снова ждать тур, снова искать билет на фан-зону. Так формируется замкнутый круг зависимости почти по законам аддиктивного поведения, где объектом становится не вещество, а человек, наделенный статусом полубога.

Другой аспект концертного феномена заключается в толпе, как существо с коллективным телом и отсутствующим разумом. Тысячи людей синхронно двигаются, кричат, поют, и на несколько часов индивидуальность растворяется в общем пульсе. Это и есть момент, когда человек перестает принадлежать себе.

С точки зрения криминалистической психологии, именно здесь кроется опасность, где толпа не думает, а просто реагирует, не оценивает последствия, а подчиняется эмоциональному импульсу. В состоянии аффекта группа может аплодировать насилию, оправдывать ложь, идеализировать разрушительное поведение.

Так формируется аура неприкосновенности артиста, где если кумир что-то делает, значит, ему можно. Он может нарушать нормы, но толпа воспримет это как проявление гениальности. Артист становится над законом, потому что находится внутри коллективной веры.

История знает десятки примеров, артисты, обвиненные в насилии, мошенничестве, эксплуатации, не теряют фанатов. Порой даже наоборот — каждый скандал лишь укрепляет их миф. Срабатывает древний психологический механизм когнитивного искажения «освящения», заключающегося в том, что если человек приносит нам сильные эмоции, значит, он положительный герой, а значит, не совершает преступлений.

В этом и заключается криминальная подоплека культа популярности, обожание лишает критического восприятия, и фанат оправдает то, что осудил бы в любом другом. Толпа защищает кумира, потому что через него защищает собственную веру в чудо, в талант, в возможность быть частью чего-то большего.

В итоге концерт заканчивается, свет гаснет, толпа медленно растворяется в темноте, на полу остаются пластиковые стаканы и обрывки флагов. Эйфория спадает, будто волна, откатившаяся от берега. И каждый зритель возвращается в свой привычный мир, где не хлопают стоя, не кричат от восторга и не поют хором.

Кто-то идет домой и пересматривает сторис, будто стараясь продлить эффект, а кто-то уже думает, как оплатить кредит за билет. Третий просто молчит, и в этой тишине остается странное чувство, будто ты побывал в храме, где продавали веру на час.

Культ артистов это не преступление против ра­зума, а скорее симптом общества, уставшего от собственного отражения. Люди хотят чудес, даже если понимают, что чудо стоит слишком дорого. Им нужна сцена, чтобы почувствовать в первую очередь себя живыми, нужен свет рампы, чтобы не видеть собственную тень.

И, может быть, поэтому мы продолжаем идти на концерты, покупаем билеты, кричим имена тех, кто нас никогда не узнает, потому что в этот момент мы не просто зрители, а участники общего сговора против реальности. И пусть это всего лишь иллюзия, но иногда именно иллюзия спасает от внутреннего безмолвия.

Так что, возможно, это не преступление против разума, а нужда в чуде, и сцена, как ни странно, остается последним местом, где человек все еще способен верить.

Казбек АХМЕТОВ,

психолог, докторант КазНУ им. аль-Фараби