Недавно прочитал документальную повесть «СИЗО» известного  медиа-менеджера Бигельды Габдуллина. Для тех, кто не знает, СИЗО – это следственный изолятор или место содержания под стражей для подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и осужденных, находящихся под следствием и ожидающих суда.

Признаться честно, был крайне впечатлен написанным. В моем воображении предстала та жизнь, которую пришлось по воле тяжелых обстоятельств пережить автору книги. Я словно окунулся в ту атмосферу, где царит и властвует абсурд, сопряженный с жестокостью и вседозволенностью  надзирателей. Мысленно представил темницу для узников, имевших неосторожность попасть в ее коридоры, пропитанные сыростью, слезами и болью. Ни в коем случае не рекламирую повесть Б. Габдуллина. Хотя твердо убежден, что с ней обязательно должны ознакомиться молодые люди. А также она может быть полезной и для госслужащих, занимающих ответственные, важные посты.

С первых глав книга ментально погружает читателя в суровую действительность жизни за решеткой, от чего создается неподдельное ощущение того, что любая пенитенциарная система имеет лишь одну конкретную цель – унизить, растоптать человека, свести к нулю его значимость, попросту погубить его жизнь.

…Приходилось ли вам когда-нибудь беседовать с людьми, прошедшими войну? Лично мне не единожды. Когда вы смотрите им прямо в глаза, то они ничего, кроме стужи, отрешенности и отчуждения не отражают. Не раз слышал: «Глаза – это зеркало души». Да, глаза любящей женщины или ребенка смотрят по-иному, они совершенно несопоставимы с глазами людей, увидевшими смерть, поэтому они иногда даже пугают своей пустотой.

Люди, которые когда-то чувствовали дыхание смерти, уже не умирают, но и не живут тоже. Посмотрите фотографии, на которых запечатлены лица бывших солдат до и после войны, и вы убедитесь в этом сами. Могу с твердой уверенностью сказать, что люди, побывавшие в местах не столь отдаленных, тоже имеют подобный взгляд. Это говорит о том, что человек, однажды попавший туда, уже никогда не будет прежним. Возможно, кто-то не согласен с моим мнением, однако, я говорю лишь то, что видел сам, своими глазами.

Я проматывал эти мысли в своей голове на протяжении всего чтения. Оказывается, неважно, кем ты был раньше, и какой пост занимал, в тюрьме твой былой авторитет моментально теряет значение, испаряется. По сути, там ты уже не принадлежишь самому себе. Вначале люди не могут смириться со своей участью, затем, после физических и моральных унижений начинают-таки принимать себя в «новом статусе». И все это лишь для одной цели – чтобы выжить. Стало быть, тюрьма не исправляет осужденных, а наоборот, калечит их, как морально, так и физически? Возможно и так. Судя по тому, что пришлось пережить автору «СИЗО», я не нахожу другого ответа на этот вопрос.  

Когда я впервые взял в руки книгу Б. Габдуллина, она случайно открылась на 209 странице, где автор излагает следующее: «Тюрьма – это одно из самых гнусных и отвратительных изобретений Homo sapiens для демонстрации самых низких и зловещих проявлений бытия человечества. И такое подлое и бездонное зло будет торжествовать на Земле до тех пор, пока человека не покарает сам Всевышний». Поскольку я сам твердо верю в волю Всевышнего Творца и предначертания судьбы, считаю, что лучше и не скажешь. И не дай Аллах кому-либо из порядочных людей попасть туда.

Помнится, как-то один мой приятель писал материал о содержании заключенных в п. Заречном (Алматинская область). Тогда меня удивило, что заключенных кормят вполне даже неплохо, дают фрукты, мясо, масло и прочее. В беседе с ними он получал лишь позитивные отклики об их начальстве, режиме, трудовых условиях и жизни. Создавалось впечатление, что многие арестанты находятся на курорте. Но пазл в моей голове почему-то не складывался. В редакции прекрасно понимали, что заключенных выводят специально подготовленных (их еще называют «козами»), и никто из них никогда не скажет правду, тем более журналисту. Также и в книге Бигельды Габдуллина фигурирует банальная отвратительная похлебка, которую даже собаки не станут есть. Вот что увидел журналист в застенках СИЗО: «Ужин. Изо дня в день в один и тот же час коридор оглушался противным запахом вареного рыбьего жира. Меня тошнило не только от вкуса этого супа, но даже и от запаха».

Отдельного внимания заслуживает сюжет с садистским приемом перевоспитания арестантов надзирателями за, казалось бы, незначительные мелочи вроде таких, как разговоры во время отбоя или перемещение по камере. Так, в один из дней, когда в камеру зашел старший сержант, автор вспоминает очень неприятный эпизод:

«– Я вам покажу, сукины дети, как нарушать порядок… – он вытащил из кармана лист бумаги, поджег ее зажигалкой и изо всех сил крикнул: «Пожар!». Я смотрел на эту непонятную сцену сержанта и не мог уяснить, что за цирк, что все это значит. Но это был не цирк и не шутка! Это было очень серьезное испытание для всех!»

Слово «пожар» наводило страх даже на ярых уголовников, поскольку надзиратели выгоняют всех арестантов на улицу вместе с их спальными матрацами под мышкой и заставляют приседать, а также отжиматься от пола до потери пульса. Кто выбивается из сил и падает – получает жесткие удары дубинкой. У здравомыслящего человека подобные меры перевоспитания вызывают шок с чередой наивных вопросов: разве это принципы «гуманного перевоспитания»? Разве после подобных унизительных процедур человек выйдет на свободу без обиды, злобы в сердце? Почему права заключенных заканчиваются там, где начинается решетка и властвуют надзиратели? И сам собой напрашивается ответ: нет, казахстанская пенитенциарная система, точно также как и российская все еще хранит в себе отголоски советского прошлого и функционирует «по принципу ГУЛАГа», где была обесценена человеческая жизнь.

К слову, о надзирателях, конвойных, охранниках колоний и СИЗО, думаю, можно написать отдельную книгу. Их вседозволенность не знает границ, и вот как их описывает сам автор: «В продоле сновали надзиратели. Я глянул на них с такой ненавистью и подозрением, словно на каких-то чудовищ. Они строили из себя неподкупных блюстителей закона. Бряцали наручниками, пистолетами Макарова, размахивали дубинками. Расхаживали громко пукая, отводя локти от туловища, как будто из под мышек торчали запасные магазины автомата Калашникова, мешая им двигаться. Обычно перед молодыми новобранцами так понтуются старослужащие в армии. Но перед кем выхвалялись эти надзиратели, я не понимал».

Или другой случай: «Однажды после обеда в неположенный час, вдруг загромыхали засовы, и в нашу камеру ворвался майор… Его сопровождали офицер и сержант… Мы, как положено, отрапортовали ему. Вижу, глаза его налиты злобой и такой свирепостью ко мне, что я сразу всем нутром почувствовал: не зря он сюда зашел. Видать, этот идиот явно хочет обвинить меня в чем-то и снова засадить в карцер. И вдруг он находит такую зацепку!

– Что за форма одежды, фраер? – строго спросил он, съедая меня инквизиторским взглядом. Особенно пристально и долго майор смотрел на мой лоб, словно силясь что-то там прочесть секретное и тайное. Его сильно раздражало полотенце, которым я обвязал шею, оберегая горло от холода.

– Я приболел. В камере очень холодно! – не сдавался я ему.

– Всем холодно! – злобную улыбку состроил майор. – В карцер его! Чтоб помнил о соблюдении формы одежды арестанта! Он еще раз внимательно осмотрел камеру, и, убедившись, что везде порядок, нехотя покинул камеру. Ехидная улыбка майора вызвала в моей душе такой яд ненависти, что я готов был разорвать его на части. Тоже мне, нашел, где лыбиться! Ведь по улыбке человека можно точно оценить, сколько в нем дерьма». Вместе с тем автор с острым сарказмом подмечает: «Видно же, что у этого майора мозгов не больше, чем у двух мух, совокупляющихся на яйцах дворняжки».

Не хотелось бы отзываться плохо обо всех сотрудниках пенитенциарной системы, возможно, есть среди них и вполне порядочные люди, однако наблюдения и личный опыт Б. Габдуллина сгенерировали в моем сознании сотни других вопросов.

Например, мне непонятно, зачем мучить арестантов заучиванием наизусть фамилий начальников учреждений, заправлять кровать так, чтобы не было видно складок, ждать команды на подъем или отбой, не смотреть на соседей по камере во время 15-минутной прогулки? Об одной из таких прогулок Б. Габдуллин пишет следующее: «Размер дворика, примерно, пять на пять метров. Единственное, что мешало мне беспрерывно двигаться, разминать мышцы и суставы, так это арестанты из других камер, которых выводили под конвоем мимо нас в другие дворики. При прохождении чужих лиц мы немедленно должны отвернуться от них, застыть на месте, чтобы не видеть их. Вот как было здесь строго и сурово! Стоишь, ждешь, пока последний из них не зайдет в корпус».

Нарушение определенных правил сопровождается, как нетрудно понять, ударом дубинки или же карцером. Причем оказывается, необязательно, что ты не осведомлен о них или совершил ошибку по незнанию, потому что наказание в виде применения физического насилия – главный аргумент надзирателей в стремлении самопревосходства над арестантами. Об одном таком случае автор пишет: «Меня грубо втолкнули в тесную и тюремную камеру. Я ожидал одиночную камеру размером три на четыре метра… Это был стоячий карцер, который имел такую площадь, на которой человек может только стоять, и то, опустив руки вдоль туловища. Сесть там невозможно, для такого удовольствия попросту нет места… Словом, тут создана была полнейшая атмосфера неудоби».     

Читая повесть, я не переставал ужасаться тому беспределу, который творится в специальных учреждениях для заключенных. Радует одно, что Бигельды Кайрдосович оказался мужественным человеком, стойко перенесшим тяжелейшие испытания, выпавшие почти что на почтенный возраст пророка – 61 год. И все это пришлось пережить из-за абсурдных обвинений в его адрес.

Надо сказать, что независимые масс-медиа, которыми в свое время руководил Габдуллин, прекрасно обходились и без госзаказа, так как имели достаточно рекламных проектов и других возможностей для ведения собственной независимой редакционной политики. И, конечно же, для многих высоких чинов, которые на его ресурсах, порой, вполне заслуженно критиковались, Б. Габдуллин с присущей ему журналистской смелостью, наглостью и внутренней свободой был своего рода «костью в горле». Что говорить, чинуши давно уже «точили на него зуб». И поджидали удобного момента, чтобы его «зажать», «заткнуть рот»…

Бигельды Габдуллин мечтает, чтобы его скромные записки о том времени, когда он оказался по ту сторону от свободной жизни и на своей шкуре пережил все ужасы и лишения неволи, стали достоянием многих людей, которые ценят гуманизм, права человека, свободу слова!     

Автор «СИЗО» получил свободу, заплатив за нее дорогой ценой, о которой, думаю, знает все просвещенное сообщество Казахстана. В целом, книга Б. Габдуллина действительно заставляет задуматься о многом, не только о жизни за решеткой, но также о тех превратностях судьбы, от которых не застрахован ни один человек, ибо как мудро подмечает автор книги: «Сидя в камере, много думаешь о прожитой жизни, о будущем. Там я понял одно: жизнь, даже самая плохая, невыносимая, состоит из смены радостей и горя, удач и неудач, и не надо терзать себя дурными мыслями, думая, что неудач больше, чем удач».

Надеюсь, правда, СИЗО-исповедь Бигельды Габдуллина обязательно дойдет до молодых людей, до каждого, кто ценит свободу и правду. Ему самому я хотел бы пожелать главного – крепкого здоровья, долгих лет жизни, счастья и покоя его семье.

Бахтияр ТОХТАХУНОВ, руководитель аналитического, общественно-политического информационного портала POSTFACTUM.KZ