На днях ушел из жизни выдающийся человек – доктор филологических наук, профессор, лингвист, переводчик, писатель Берик Магисович Джилкибаев. Редакция "Postfactum.kz"  выражает глубокие соболезнования его родным и близким. Представляем вашему вниманию в память о нем публикацию писателя Умит Тажкен о его творчестве.

                                                                                                                        «СЦЕПЛЕНИЕ МЫСЛЕЙ»
                                                           (О «Казахском эротическом романе» Б. М. Джилкибаева)

Берик ДЖИЛКИБАЕВПриход в литературу любого человека – это событие, а приход в литературу учёного, лингвиста, литературоведа – событие вдвойне.

«Мать литературы – это фольклор» – говорит автор. И может потому он вводит эпизод, объясняющий название и определяющий замысел романа. Убивают старика-затворника, никому не делавшего ничего плохого. У него обнаруживают редкие книги, в их числе – роман «Разговоры токал – младших жен», написанный на арабском языке. Приглашают молодого преподавателя Ислама, знающего арабский язык. Он переводит, а следователь майор слушает.
«Майор насторожился: что за «токал»? Чьи токал, чьи младшие жены? Но мало-помалу лицо сурового Усена Каримовича стало расплываться в улыбке, потом он несколько раз прыснул и вдруг неудержимо захохотал… Ислам посмотрел последнюю страницу тетради и там увидел приписку: «Замечательный образец казахской эротической литературы. Я бы назвал этот сборник «Токал-наме» – «Книга младших жен. И подпись мудреца-аулие».
Экспериментальный роман «Казахский эротический роман» состоит из трёх частей. В них неравное количество глав: если в первой части – четыре главы, а во второй – семь, то в третьей – уже двадцать пять. В каждой свои герои, свой мир. Между собой они сюжетно не связаны, но объединены единым замыслом. И хотя повествователь, он же автор, пишет: «Не ищите, дорогой читатель, ничего между строк», – эти зашифрованные, закодированные смыслы надо читать именно «между строк». Вчитываться, вдумываться: на Востоке всегда пользовались иносказанием.
В третьей части «Никто не даст нам избавленья» (притча-эссе на заданную тему)» автор пишет: «Притча – такой жанр, когда занимательный сюжет имеет назидательную основу… от сюжета к фабуле идет размышляющий читатель, от фабулы к идее, то есть к мысли, которую хотел высказать и высказал пишущий между строк».
Калейдоскоп лиц, событий. Персонажи романа – это представители разных слоев общества: люди, наделённые особым даром предвидения; простой народ, артистическая среда, таежные кержаки, воры, наркодельцы, следователи, нотариусы. В своем повествовании автор старается охватить всю жизнь, возвеличивая добро и осуждая зло.
Автор экспериментирует с жанрами, будто поигрывает ими, как жонглёр шариками. Он специально задумал и сотворил своё произведение, чтобы показать многообразие жанров литературы и продемонстрировать разные языковые стили. Роман порой воспринимается как пародия на детективно-криминальные произведения. Читая о наркодельцах и обличающих их следователях, невольно думаешь: уж слишком ловкие да хитромудрые они, да и написано немного прямолинейно-наивно. А может это очередной прием-трюк, чтобы погрузить в мир своих героев?
В сюжет введены сказочные элементы: два свитера помогают перевоплотиться двум персонажам; героиня, как царь Соломон (не от желания ли возвысить простого смертного до уровня царя?), понимает язык цветов и животных.
Этот роман можно было бы назвать и социально-психологическим, и мистическим романом. Но есть в нем и просветительская направленность. А может он издёвка над писателями-графоманами? Гротеск, ирония, сарказм. Всё это в романе присутствует, струится, переходя, перетекая из одного в другое, переливаясь искажающимися бликами-видениями, словно в зеркалье-зазеркалье.
Особо стоит сказать о языке романа. Это работа профессионала-лингвиста, который владеет многими речевыми стилями. Вот безликая, бездушная, обо всем и ни о чем речь чиновников и людей их круга. Или упрощённый, «наивный», но сочный, яркий язык жителей аула. Жаргон уголовников. Динамизм и психологизм диалогов. Мастерски написаны бытовые сцены, описаны нравы и картины природы, обычаи, детали портретов.
«Лицо смуглое, причем смуглость не от степного загара, а врожденная, унаследованная от предков. Родись он даже в Исландии или Гренландии, не обогреваемой солнцем, все равно был бы таким же смуглым.»
«Дорога змеилась по зеленому ковру. Разнотравье, звон неумолчного хора насекомых, резкие голоса степных птиц, зной, разливающийся в воздухе, и весь этот мир, одетый в золото, бирюзу, изумруд, - вытягивали из души шлаки равнодушия, усталости, тревоги, неуверенности. Тело наполнялось сладостным ощущением покоя, слитности с огромным добрым миром, равнодушие сменялось мечтательностью, желанием активного действия».
Будучи ученым, повествуя о каком-нибудь событии или явлении, автор поддаётся соблазну дать пояснение, провести аналогии. Как, например, в разговоре о роли баксы:
«Баксы в казахской степи были примерно тем же, чем являлись волхвы на Руси, шаманы у сибирских народов, ашанти у африканских негров и колдуны-марабуты у туарегов… Баксы давали народу уверенность в благополучном исходе сегодняшнего дня и благоприятном течении дня завтрашнего. Баксы был незыблемым гарантом степного благополучия, неписаной конституции кочевого общества».
Примечателен диалог между Исламом и Юнусом, еще одним действующим лицом романа:
«– Ты прочти ее внимательно, не торопясь. Ты фольклорист, многого не понимаешь в секретах текста. Я же – лингвист! Знаю этимологию и вижу все до корней. Понимаешь скрытый авторский замысел?
– Нет там никакого скрытого смысла, – рассердился Ислам. – Это развернутый вариант «Декамерона», без жемчужной оправы. Шутки Ватто в восточном варианте…
– Ну, братец ты мой, вот и нет! Не Ватто там ты ищи, а собаку!
– Что? Какую собаку? Ты что, совсем уж меня за простака считаешь?
– Да, да! Ищи собаку, где она зарыта! Она там так зарыта, что все фольклористы, как дворники с лопатами, метлами, совками, тысячу лет будут пылить и ни черта не отыщут. Фольклорист должен быть лингвистом. Он должен знать язык текста так, чтобы внутренний смысл лежал у него как на ладони!»
В романе упоминаются, а иногда даются краткие пересказы книг, объяснения явлениям искусства, рассказываются легенды и мифы. Много литературоведческих и этимологических экскурсов в историю слов и словосочетаний. Например, увлекательный сравнительный анализ и этимологический разбор всех синонимов к словам «волк» и «собака» в русском и казахском языках.
Подробно рассказывается о роли мудрых женщин в жизни семейного клана. Говоря о неизречённом пути, автор упоминает о сластолюбии художников эпохи Возрождения, изображавших Деву Марию кормящей младенца грудью. Для автора важно заострить внимание на одном из пороков человеческих, позволивших ложно представить, а стало быть, и истолковать тему неизречённого пути:
«Эти художники так искусно выписывали обнаженную грудь Марии, что, увлекшись, забыли о священных текстах. Красивая неправда исказила статус Девы Марии, превратив ее в простую женщину-кормилицу».
Б. Джилкибаев наделяет героиню Айгерим, она же Дебора Семеновна, недюжинными способностями, невероятной силой духа, утверждая, что амазонки-воительницы были только на Востоке, тогда как в Европе уделом многих женщин было только монашество.
Одного из своих героев он неслучайно делает суфием ордена Бакшбанди. В самом имени основателя ордена заложено человеколюбие, понимание человеческих слабостей. Сам Накшбанди и представители этого ордена отошли от традиционного образа жизни дервишей, занялись ремеслами, врачеванием. Здесь кроется, может быть, некий символ, знак, указывающий на то, что человек, думающий о душе, лечащий свою душу, должен осознать, что только труд может внести смысл в физическое существование.
Мы упорно держимся за свои родоплеменные отношения. Ведь прав автор, говоря, что где-нибудь в Европе в голову не придет расспрашивать откуда и чей будешь. А здесь ещё сохранились общность, крепкие связи, действует закон махалли, который защищает каждого из своего сообщества. Другая крайность, которую высмеивает автор, – это притязания на некую «богоизбранность», на особую «белую кость»: торе, кожа, ак-суек.
И факты истории, и загадки отдельных личностей, и беспримерное мужество одних, и животная похоть других, и смелое отображение отдельных деталей портретов почтенных старцев или псевдоученых, заседающих в высоких президиумах, маразматически выступающих в облике и роли «мышиных жеребчиков». И холодное равнодушие властей к интеллигенции, к интеллектуалам, у которых огромный потенциал, глубокие знания. Они никому не нужны. Как будто все делается для того, чтобы вырастить поколение-«быдло». Обо всем этом говорит автор.
Вдумчивому, любознательному читателю есть, что почерпнуть, есть благодатное и обширное поле для интерпретаций, смелого сотворчества. Но одного не найдет читатель в этом романе – «обещанной» эротики, «клубнички».
В общем, говоря словами Л.С. Выготского: «Выразить в пересказе мысль романа невозможно, потому что вся суть дела заключается в сцеплении мыслей».
Затаив лукавую усмешку, мудрец как будто наблюдает: кто-то прочтет так, как хотелось бы самому автору, а кто-то не поймет или поймет как причуду или желание автора позабавить себя самого, а заодно и нас с вами. Пусть каждый думает так, как хочет.
Последняя глава романа названа стихотворной строкой из романа Б.Пастернака «Доктор Живаго»: «Я один… Все тонет в фарисействе…».
Трагизм очевиден.

Умит ТАЖКЕН, член Союза писателей РК и международного Казахского  РЕN-клуба

2009 г.